жестокого, бесчестного соперничества, не сделали ничего, чтобы помочь. А ведь мне достаточно было бы слова поддержки, обнадеживающего «ты справишься!». Нет. Нулевая эмпатия. Абсолютное равнодушие.

Я согнула колени и расправила плечи. Крепко ухватила урну и не хуже мусорщика потащила ее вверх. Урна упиралась, каждые несколько сантиметров за что-то цепляясь. Я зарычала. И наконец… БАХ!

Я рывком вытащила урну из гнезда, пошатнулась, но устояла на ногах.

Это была моя минута триумфа. Я взглянула на скептиков: у них был потрясенный вид. Кто хватался за голову, кто отпускал комментарии себе под нос. Кто недоверчиво качал головой. А я с гордой миной вознесла урну еще выше, будто громадный, в жестоком соперничестве завоеванный кубок. Потом я опрокинула урну и высыпала все ее содержимое на тротуар. Собравшиеся на остановке люди, широко открыв глаза и рты, следили за моим победоносным шествием.

– Х-ха! А вы думали – не справлюсь? – спросила я, ставя урну на место.

Никто не ответил. Да и неважно. Я же все это затеяла не для того, чтобы развлекать толпу. Главное – найти билеты. И это мне удалось. Просто не верится, но – удалось! В одном из последних слоев, рядом со смятой сигаретной пачкой, лежали два залитых каким-то красным соком билета, на которых еле читалась субботняя дата.

«8:45» на одном и «10:45» на другом. Спасена! Я прижала билеты к сердцу, на глазах у меня блеснули слезы.

Люди этого не видели – как раз подъехал трамвай, которого они так долго ждали. Я не держала на них зла. Только один какой-то старичок подошел и сунул мне в карман два злотых, окинув меня жалостливым взглядом. Я приободрилась. Хоть один человек, хоть как-то, но оценил мои тяжкие труды.

Пора домой. Обернувшись в последний раз взглянуть на остановку, я увидела тротуар, усыпанный мусором. Теперь, когда я оценивала ситуацию трезво, без эмоций, мне показалось немного странным, что никому не помешал бардак, который я устроила. Люди хотели посмотреть на мои усилия, спрашивая себя, справлюсь ли я, возьму ли вес. Быдло. Я бы на их месте сразу пресекла такое хулиганство.

Я возвращалась домой измученная, но довольная. Все, о чем я мечтала, – это прилечь.

На трамвае номер один я доехала до площади Завиши. Оттуда можно потихоньку дойти до дома. По дороге я купила вчерашнюю булку и благодаря ей не упала в обморок. Я прошла вонючей подворотней, миновала обгорелый мусорный бак, дверь подъезда. Лифт. Дом.

Я уселась на диване. Как хорошо дома. У себя.

Глава 5

Хенрик не снискал расположения моего отца даже после свадьбы. Чужое мнение его обычно не слишком волновало, но ему хотелось показать тестю, чего он стоит. Не смирился он и с тем, что отец считал его коммунистом. Хенрик с детства мечтал служить в военном флоте и не собирался отказываться от мечты по политическим соображениям. Конфликт с тестем заставил Хенрика заняться семейной генеалогией. Муж шутил, что докажет свое благородное происхождение, хотя бы это и навредило его флотской карьере. Благородного происхождения он так и не доказал, что стало причиной язвительных отцовских шуток. Хенрик был из мещан. Многие поколения его предков занимались сапожным ремеслом. Когда Польша обрела независимость, часть семьи перебралась в Варшаву. Время было трудное, и предки Хенрика тоже жили по-разному. До того момента, когда они получили государственный контракт на поставку четырехсот пятидесяти девяти пар ботинок для Главного полицейского управления. Для семьи Хенрика настали золотые времена. В пору своего расцвета обувная мастерская нанимала восьмерых сапожников, которые трудились по двенадцать часов в сутки. За год до войны семья Хенрика смогла купить каменный дом у бежавших из Польши торговцев-евреев. А в тридцать девятом они лишились всего. Немцы реквизировали швейное оборудование. Остальное разграбили. Семью разбросало по свету. Часть ее угодила в поезд, идущий в Освенцим, часть угнали в Германию на работы. Дом взлетел на воздух в сорок четвертом, когда гитлеровцы после провалившегося восстания разоряли Варшаву. Хенрик, сопоставляя информацию, напал на след единственного оставшегося в живых члена семьи, дяди Леона. Он нашел дядю в тогдашней ГДР. Попросил отпуск и через несколько недель отправился в Лейпциг. Дядя умирал в одиночестве, в одной из городских больниц. Он обрадовался, что перед смертью увидел еще одного своего родственника, и значительно пополнил знания Хенрика о довоенной истории семьи. Еще он показал Хенрику несколько памятных вещиц и документов. Хенрику довелось провести с дядей всего два дня. Вернулся он в сильнейшем возбуждении. Собрал и рассортировал семейные бумаги. Все носился с идеей написать мемуары, а может, даже роман. Я его поощряла. Сапожная сага – так называл это предприятие мой отец.

***

Меня что-то резко вырвало из сна. Мне показалось, что я слышу сирену корабля, на котором Хенрик служил в Гдыне, но оказалось, что звонят в дверь. Рука у меня онемела, потому что я спала, подложив ее под голову. Ужасное ощущение.

Я подошла к двери и посмотрела в глазок. Двое элегантно одетых джентльменов. Впереди – высокий, волосы на косой пробор. Как будто только что из парикмахерской. Костюм с блеском, рубашка, галстук. Второй пониже ростом и коренастый. Не такой ладный, как его коллега. Коротко стриженный. Костюм качеством похуже, но все-таки костюм. С такими элегантными мужчинами и поговорить было бы приятно. В последнее время мне пришлось общаться с людьми с низкой культурой личности, алкоголиками, в лучшем случае – с неудачниками по жизни. Непонятно почему, но меня начали окружать именно такие люди. Это совершенно не мое общество, и я никоим образом не заслужила подобного наказания – проводить время с такими персонами. Женщине моего возраста полагается больше уважения и почтительности. Я всегда имела дело с людьми культурными, интеллигентными и элегантно одетыми. Кажется, эти приятные господа принадлежали именно к означенной группе.

Я немного помучилась, открывая дверь. Голум так скверно ее отремонтировал, что она открывалась ужасно тяжело. Чтобы отпереть единственный действующий замок, надо было с силой потянуть дверь на себя. То же самое следовало проделать и когда открываешь. Халтурщик.

– Здравствуйте, – начал тот, что повыше. – Меня зовут Рафал Ференци. Я юрист из адвокатского бюро «Войчеховский и Краузе». У меня для вас уведомление.

С этими словами он протянул мне файл с какими-то бумагами.

– А второй господин не представится? – Мое любопытство вызывали оба.

– Да неважно. Я просто сопровождаю коллегу, – скромно объявил Крепыш.

Оба улыбнулись. Такие умеют себя вести. Пригласить бы их выпить чаю, но они так резко разбудили меня. И в квартире